Когда ожидалось нападение, абхазы звали воинов, то есть всех способных носить оружие, из соседних деревень себе на помощь. Половина всего количества бойцов располагалась скрыто в местах, откуда должен был появиться враг, остальные в ожидании неприятеля оставались в деревне, из которой заблаговременно вывозили женщин, детей, стариков и имущество, прежде всего скот, которые оставались в безопасных горах до окончания военных действий. Караульные свободно пропускали врага, не давая ему знать о своей засаде, и он попадал между двух огней.

До нас дошел древний термин для обозначения отдельных колонн, из которых состояло войско – «родовые огни» (амцахара).                    

Из книги Ш. Инал-Ипа

Без Владислава Ардзинба и национально-освободительное движение, и борьба народа могли приостановиться, а может, и вообще прекратиться

05.05.2015


Анри ДЖЕРГЕНИЯ, член политсовета ПП «Амцахара»:

«Владислав Ардзинба стал выдающимся ученым и создал независимое абхазское государство»

- Анри Михайлович, в последние годы все чаще стали появляться люди, рассказывающие о безграничной любви к Владиславу Ардзинба, приверженности его идеалам, хотя многие при жизни особо его не жаловали. Вы человек, который долгие годы был рядом с ним, знаете его. Что могли бы сказать по этому поводу?

- Я буду говорить только о наших с ним отношениях. На первый взгляд рассказать объективно о роли и значении в национально-освободительном движении нашего народа Владислава Григорьевича Ардзинба, в создании, становлении независимого абхазского государства и о трудностях, которые пришлось ему преодолевать на этом пути, вроде бы не так сложно.

Многое известно и зафиксировано в средствах массовой информации, в его выступлениях, интервью, статьях в журналах, книгах, ну и, наконец, живы те люди, кто был в тот период рядом с ним. Казалось бы, все известно, все на поверхности, ничего выдумывать не надо, говори правду, говори, что было. Однако в последнее время появилось одно новое обстоятельство, заключающееся, как вы правильно отметили, в демонстрации безграничной и всеобщей любви к нему и приверженности к идеалам, за которые боролся и за которые он положил свою жизнь. Значительно выросло количество помощников, советников, соратников.

- Вы в течение долгих лет были рядом с Владиславом Ардзинба, были его помощником. Знаете его лучше многих, кто сегодня пытается причислить себя к его друзьям и соратникам.

- То, что сейчас показывают и пишут в абхазских средствах массовой информации, напоминает слащаво-приторное хоровое песнопение людей, многие из которых при жизни не очень жаловали Владислава Григорьевича и которые в настоящее время постепенно отходят от идеи сохранения суверенного абхазского государства.

Фактически же никогда не было такого, чтобы абхазское общество в целом его поддерживало, видимо, есть такие люди и сейчас. Общеизвестно, что многие из тех, кто в начале освободительного движения относился как бы к элите абхазского общества, не признавали его, считали неизвестно откуда взявшегося Владислава чужаком, высказывающим крамольные мысли, которые могут погубить наш народ. Мудрость и заслуга Владислава Григорьевича в том, что он вышел на простых людей, на народ, на тех, кого называют «крестьянскими детьми», на тех, кому кроме сохранения самоидентичности нашего народа и создания независимого абхазского государства ничего не было нужно. Они поверили ему, а он верил им, и именно это привело наш народ к победе.

Конечно, это не значит, что Ардзинба делал все сам. Были у него и верные помощники, каждый выполнял из них порученное дело, а он разрабатывал стратегию борьбы, принимал решения и руководил их реализацией. Но при этом нельзя забывать о том, что каждого из его помощников можно было заменить, а Владислава Григорьевича заменить было некем. Без него и национально-освободительное движение, и борьба народа могли приостановиться, а может, и вообще прекратиться.

Во время войны те, кто с оружием в руках отстаивал нашу независимость, и их Главнокомандующий были едины, и без этого единства победить по всем показателям превосходившего во много раз врага было невозможно. В процессе войны он показал, что обладает всеми необходимыми качествами Главнокомандующего – мужество, умение стратегически мыслить и принимать правильные решения. Потому ему и верили! Все это мне известно не по рассказам, а потому, что я был не только очевидцем, но и непосредственным участником этих событий. В течение долгих лет я был одним из его помощников. Наверно, кто-то из природных «правдолюбцев» обязательно спросит: «А у тебя у самого все было ровно во взаимоотношениях с ним?»

Да, были проблемы, но об этом я скажу ниже. Все по порядку.

- Как состоялось ваше с ним знакомство, каковы ваши впечатления о нем и наблюдения в тот период?

- Начну же я с нашего с ним знакомства. Впервые я услышал о Владиславе Григорьевиче Ардзинба в 1971 году. Мне как-то сказали в Москве, что в Институте востоковедения есть аспирант-абхаз Ардзинба, для которого кроме учебы ничего не существует и что он очень образованный человек. Я заинтересовался, и так получилось, что смог попасть к нему на защиту кандидатской диссертации в мае 1971 года. Честно говоря, тема диссертации мне была не очень знакома, она была посвящена хеттам, хаттам и другим древним народам Ближнего Востока. Но его манера излагать мысли, дискутировать с оппонентами, лексика произвели на меня очень большое впечатление. Для себя я решил, что этот человек будет большим ученым. Видимо, это так было кем-то предначертано, что в 1971-1972 годах мы стали не только друзьями, но и родственниками. Он женился на моей двоюродной сестре. Хотя он как «книжный» человек и истинный ученый называл наши отношения не родством, а свойством. У русских нет понятия «абхуара», а есть понятие «свойственники». Несмотря на то что Владислав жил в Москве, а я в Сухуме, мы встречались очень часто, в месяц один – два раза.

- Анри Михайлович, расскажите о вашем общении, что именно привлекало вас во Владиславе Григорьевиче?

- По работе у меня постоянно возникала необходимость ездить по делам в Москву – в Министерство юстиции, Верховный суд СССР. Справедливости ради надо сказать, что я и сам иногда придумывал поводы для поездок в Москву, чтобы встретиться с Владиславом. Мне нравилось беседовать с ним, и несмотря на то что в то время он был сравнительно молодым человеком 27-28 лет, это уже был сформировавшийся ученый и гражданин, патриот Абхазии. Встречи и разговоры с ним для меня были своеобразными лекториями по истории, но не только Востока, а в целом по многим историческим проблемам, ну и, конечно, главное – об истории, судьбе нашей родины. Мы постоянно с ним обсуждали, что ждет в будущем наш народ и сохранится ли он как самостоятельная нация. В беседах с ним я узнавал от него много интересного. В то же время мои приезды, как мне представляется, были для него своего рода отдыхом, потому что большую часть своего времени он занимался научной работой, изучал древние тексты, расшифровывал клинописные тексты. Он был разносторонне образованный человек и интересовался не только историей, но и лингвистикой и другими гуманитарными науками. Мне приходилось присутствовать при его встречах с выдающимися учеными, языковедами, особенно мне запомнился великий лингвист – глава московской школы Старостин, будущий член-корреспондент РАН, который знал свыше пятидесяти языков. Из того, что они говорили, я не все понимал, но мне было интересно следить за логикой их обсуждения, и мне было очень приятно, что наш парень, родившийся и выросший в селе Эшере, на равных разговаривал с этими выдающимися людьми.

За годы работы в Институте востоковедения Владислав публиковал различные статьи в научных журналах, монографии, ездил в Англию, Турцию и к концу 70-х годов уже был готов защищать докторскую диссертацию. Однако возникла проблема с защитой, у него не было возможности защищать диссертацию в Москве, кто-то сознательно препятствовал. Не знаю, чем руководствовались грузинские ученые, но они ему предложили защищаться в Тбилисском университете. Как раз в это время я был в Москве. Он показал мне письмо с приглашением и спросил, что ему делать. Я ему сказал, что я тоже понимаю, что эта защита будет обязывать его, но пройдет время, все это уйдет, а звание доктора наук останется. В 1985 году состоялась защита. Я был на ней. Она прошла блестяще. Я запомнил одну фразу из выступления грузинского ученого-востоковеда. Он сказал, что после защиты диссертации Владислава Григорьевича Ардзинба родился новый «король хеттов». Сразу после этого его назначили заведующим сектором Института востоковедения, в котором работали и с которым сотрудничали такие выдающиеся ученые, как Пиотровский, Коростовцев, Бонганрд-Левин и многие другие.

- А как им поддерживалась связь с Абхазией?

- Работая в Москве, Владислав Григорьевич постоянно поддерживал связь с абхазскими учеными, принимал участие в археологических раскопках, публиковался в абхазских научных изданиях. Этим я хочу сказать, что его хорошо знали в абхазском научном мире. В 1988 году умер директор Абхазского научного исследовательского института, выдающийся ученый, один из основоположников абхазской исторической науки Георгий Дзидзария. Коллеги Дзидзария решили, что его достойно может заменить Владислав Григорьевич, и он был назначен директором АбНИИ. Я не буду говорить о его научной работе, это прямого отношения к нашей совместной деятельности не имеет, об этом уже много сказано, я не буду повторяться. Именно ко времени переезда в Абхазию Ардзинба началась активизация противостояния между Грузией и Абхазией. Владислав Григорьевич принял активное участие в этой борьбе и в течение одного – двух лет он стал фактически неформальным лидером национально-освободительного движения нашего народа.

- Как он стал депутатом Верховного Совета СССР, какие силы были задействованы, как все происходило?

- В 1989 году должны были состояться выборы в Верховный Совет СССР. Для участников освободительного движения не было сомнений, что одним из депутатов от Абхазии должен быть Владислав Григорьевич. Единственным районом Абхазии, где было гарантировано его избрание, был Гудаутский район. В Тбилиси же не хотели его избрания и решили противопоставить ему очень популярного тогда в Абхазии политика Константина Озган, и с ним по этому поводу беседовали в ЦК Грузии (тогда этот орган еще оставался реальной властью, и ему обещали поддержку). Озган, конечно, понял, что это такое, и как настоящий абхазец и патриот посчитал, что в Верховном Совете СССР Владислав Григорьевич будет более полезен, и он категорически отказался выдвигаться. В случае выдвижения Озгана в депутаты, какими могли стать результаты выборов – неизвестно. И благодаря единству властей Гудаутского района и лидеров национально-освободительного движения Владислав Григорьевич был избран депутатом Верховного Совета СССР. Он проработал в Верховном Совете СССР с 1989 г. и до роспуска Парламента Советского Союза в 1991 году. Этот период был очень важным периодом в жизни и деятельности Владислава Григорьевича. Его интеллект, целеустремленность оценили депутаты Верховного Совета, и он фактически стал руководителем представителей автономных республик Советского Союза.

- Мы знаем, что в то время вы работали вместе с Владиславом Ардзинба, помогали ему. Над чем и как работали?

- К сожалению, особой помощи от депутатов от Абхазии он не получил, и ему пришлось работать самостоятельно, единственный из депутатов, кто ему помогал, это был Руслан Аршба (ткуарчалский горняк), который не был гуманитарием и не мог должным образом оказывать ему поддержку. Поэтому по указанию тогдашнего руководства Абхазии я был направлен в Москву и в течение полугода помогал как юрист Владиславу Григорьевичу. Мы вместе готовили правовые документы, которые потом Владислав Григорьевич проводил через Верховный Совет.

Работая вместе с Владиславом Григорьевичем в Верховном Совете и ранее, а также в последующие годы, я восхищался его умением работать над ними, четко формулировать мысли, точно знать, что надо, какие вопросы ставить в этих документах. Особо мне импонировало его умение читать документы оппонентов. Я как сейчас помню, как он изучал их, стоя и покуривая, и буквально вырывал из текстов то, что противоречило нашим интересам, и сразу же формулировал это так, как мы считали необходимым. И еще нельзя не сказать о том, что во время работы в Верховном Совете СССР нам очень помогал Юрий Хамзатович Калмыков, который в то время был председателем комитета Верховного Совета СССР по законодательству, и он заранее информировал нас о том, какие документы будут разрабатываться и на что, на его взгляд, следовало обратить внимание. Все, что было сделано в процессе этой работы, нами было использовано в процессе правового размежевания с Грузией. За это время благодаря активности Владислава Григорьевича автономные республики почти фактически были приравнены к союзным республикам, и даже был принят закон, который при определенных условиях давал возможность автономным образованием выходить из состава СССР.

- Расскажите, как удалось Владиславу Ардзинба добиться выступления с трибуны Верховного Совета СССР и говорить о проблемах Абхазии и других автономных республик?

- В то время в Москве были еще сильны позиции грузинских лобби, еще работал в должности министра иностранных дел СССР и члена политбюро ЦК КПСС Эдуард Шеварднадзе, они всячески препятствовали тому, что делал Владислав Григорьевич, и препятствовали его выступлению на пленарном заседании Верховного Совета СССР. Несмотря на это, Владислав Григорьевич сумел добиться разрешения на выступление с трибуны Верховного Совета при помощи некоторых высокопоставленных партийных работников ЦК КПСС. Кроме того, ему помогал в этом депутат от Абхазии Тарас Шамба. И в своем выступлении Ардзинба впервые на весь мир рассказал о бедах и проблемах нашего народа и в целом автономной республики Абхазия. В этой связи хотелось бы рассказать о подготовке текста выступления. Сейчас неизвестно, для чего муссируются слухи о том, кто готовил этот текст, у него появилось очень много авторов, писали же его Владислав Григорьевич и я, и об этом он сам публично неоднократно заявлял. Писали мы этот текст долго, в течение десяти дней. Сложность написания заключалась не в том, что мы не знали, о чем писать, а в том, что было много материала, который необходимо было вместить в пятнадцатиминутное выступление, а также и в том, что в ЦК КПСС постоянно интересовались, что мы пишем, и кое-что пришлось выбрасывать. В этой связи считаю необходимым рассказать, что большую помощь в сглаживании нашего текста, для того чтобы он был с точки зрения тогдашней власти «проходным», сделал завотделом ЦК КПСС Михайлов, а впоследствии руководитель министерства с таким же названием. Понятно, что в Абхазии это выступление было воспринято с большой радостью. Но его прослушали и запомнили и граждане России. Расскажу о некоторых эпизодах. На второй день после выступления мне понадобилось срочно вылететь в Абхазию. В кассах, обслуживавших съезд, билетов не оказалось. За билетом пошел Владислав Григорьевич. Работники кассы спросили его: «Это вы вчера выступали на съезде? Вам мы не можем отказать». И билет дали.

В день выступления, вечером, позвонил Андрей Битов и спросил у меня: «Где вы нашли парня с таким хорошим русским языком?» А Андрей Битов считается одним из крупнейших русских писателей-стилистов. И еще одно. В период непростой обстановки, складывающейся перед выступлением, Владислав Григорьевич проявил необходимые бойцовские качества. Я то ли в шутку, то ли всерьез сказал Владиславу: «Если мне разрешат выступить, я с перепугу не дойду до трибуны». А он сказал: «Ты продолжай работать и увидишь, как это я исполню». И, действительно, он блестяще это исполнил.

После всего изложенного я просил бы всех квазиавторов прекратить все ненужные рассуждения об авторстве текста выступления на съезде народных депутатов СССР.

- Как Владислав Ардзинба стал руководителем Абхазии? И как решался этот вопрос?

- В то время политическая обстановка в Абхазии еще больше накалилась, кроме всего прочего истек срок полномочий Верховного Совета Абхазии, предстояли выборы нового состава. В сложившейся в Абхазии демографической ситуации трудно было сформировать такой орган, который мог бы защищать интересы абхазского народа и абхазской государственности. И одновременно с этим надо было решать вопрос об избрании нового руководителя Абхазии. Как я уже говорил выше, фактически лидером нашего народа был Владислав Григорьевич Ардзинба, но избрать его не было возможности, потому что грузинская часть абхазского Верховного Совета не проголосовала бы за него. Нужно было искать какой-то выход. Большую помощь в решении этой проблемы оказал бывший первый секретарь Абхазского обкома партии Борис Викторович Адлейба. Он организовал встречу Владиславу Григорьевичу и мне с представителями тогдашней партии власти Грузии «Круглый стол». В течение недели мы с Владиславом Григорьевичем в доме у Бориса Викторовича вели с ними переговоры. Надо было решить два вопроса: первый – добиться того, чтобы депутаты грузинской национальности Верховного Совета Абхазии проголосовали за избрание Владислава Григорьевича на должность председателя Верховного Совета Абхазии, а также они дали согласие на внесение поправок в Закон Абхазии «О выборах в Верховный Совет», которые позволили бы иметь абхазским депутатам хотя бы минимальное большинство. Переговоры шли очень трудно. Владислав Григорьевич заявил, что он не сможет быть руководителем Абхазии, если у него не будет состава, гарантирующего принятие необходимых для нашего народа решений. В итоге мы договорились решать эти вопросы поэтапно. Вначале избрать председателем Верховного Совета Абхазии Владислава Ардзинба, а затем разработать закон, который дал бы возможность сохранить абхазам в Верховном Совете хотя бы минимальное большинство. Мне было поручено подготовить эти поправки. Так родился «квотный» закон. Мы смогли убедить представителей Грузии, что подготовленный нами закон не ущемляет их интересов, но на самом деле мы сумели обеспечить себе стабильное большинство голосов. Власти Грузии сразу не поняли этого и дали согласие на наши поправки. И только через два года уже после окончания войны парламент Грузии принял решение, которым признал этот закон апартеидом грузин в Абхазии. Мы же благодаря этим поправкам сумели создать отвечающие интересом нашего народа парламент, который принял решение, существенно приближавшее Абхазию к суверенитету. После достижения договоренности с грузинскими депутатами возникла еще одна трудность – уже внутри абхазской части депутатов. В результате внесений изменений в Конституцию Абхазии был упразднён Президиум Верховного Совета Абхазии, который в то время являлся фактическим руководством республики. В то же время сохранилась должность председателя Верховного Совета, каковым был Константин Константинович Озган. В период функционирования Президиума Верховного Совета председатель Верховного Совета играл чисто декоративную и представительскую роль, а после упразднения Президиума Озган стал первым лицом в республике. Многие представители тогдашней власти хотели, чтоб он остался таковым, но Озган во второй раз показал себя настоящим политиком и патриотом и заявил, что отказывается от этой должности и будет поддерживать Владислава Григорьевича Ардзинба. И он выполнил свои обещания. Таким образом Владислав Григорьевич стал руководителем Абхазии.

- В нелегкое время Владислав Ардзинба возглавил страну, приходилось много работать над заветной мечтой – приобретение статуса суверенного государства. С чего все начиналось?

- С первых же дней работы Владислав Григорьевич начал реформирование органов власти Абхазии, которое по существу означало размежевание в государственно-правовом отношении Абхазии и Грузии. Этому препятствовали депутаты грузинской национальности. Объявляли бойкоты, а затем вышли из состава Верховного Совета Абхазии. Было много трудностей, но Владислав Григорьевич все это выдержал и уверенно вел наш народ к намеченной цели.

В то время я постоянно был рядом с ним и видел, как тонко и целеустремленно он проводит линию на обретение Абхазией статуса суверенного государства. Я в этом ему оказывал помощь. Тогда мы сумели вывести в правовом отношении силовые структуры Абхазии из абсолютного подчинения властям Грузии. Создали новые органы, которые были присущи суверенному государству, такие как таможенный комитет и т. д. Занимаясь этими проблемами, Владислав Григорьевич, что называется, «горел» на работе. Вечерами он уходил домой с папкой документов и там продолжал работать над ними. А утром, возвращаясь уже на работу, он говорил нам, что надо делать, и предлагал нам искать пути решения проблемы. Запомнился мне один на первый взгляд анекдотичный случай, а по существу очень важный политический вопрос – как назвать службу государственной безопасности. Владислав Григорьевич считал, что необходимо дать ей название, не идентичное названию аналогичной службы в Грузии. По его мнению, разные названия являлись началом слома централизации этой системы. Мы сделали МГБ – грузины тоже сделали МГБ. Тогда мы сделали Службу общественной безопасности, грузины тоже сделали такое же название. И так происходило несколько раз. В конце концов, грузины не выдержали и позвонили мне, попросили дать любое название, но больше не менять, чтоб они тоже могли сделать то же самое. Я передал это Владиславу Григорьевичу, а он сказал: «Пусть мучаются, а мы спешить не будем».

Об инициативах и о совместной нашей тридцатилетней деятельности можно рассказывать очень много, но в рамках этого интервью этого сделать невозможно, поэтому буду говорить выборочно о наиболее важном. К таким решениям можно отнести произведенный по инициативе Владислава Григорьевича переход к Конституции Абхазии 1925 года. Фактически мы запутали грузин с этой Конституцией, но они не разобрались, зато Абхазия по этой Конституции стала суверенным государством.

- Очень коротко о решении Владислава Григорьевича принять участие 17 марта 1991 в референдуме о сохранении СССР.

- Грузия отказалась принимать участие в референдуме, но несмотря на это Владислав Григорьевич принял решение его проводить. Референдум проходил в очень сложных условиях, но он был проведен, и это было еще одним шагом выхода из состава Грузии. Власти Грузии обвинили его незаконным, возбудили уголовное преследование в отношении тогдашнего заместителя Председателя Совета Министров Абхазии Энвера Эрастовича Капба и поручили сотрудникам МВД Абхазии и Грузии найти и изъять бюллетени для голосования. Но бюллетени были запрятаны в Гудаутском РОВД, а оттуда Константин Константинович Озган организовал их отправку в Москву. И дело было сделано. Итоги референдума мы смогли использовать при правовом обосновании размежевания Абхазии и Грузии.

- Анри Михайлович, накануне войны у вас состоялась встреча с Борисом Николаевичем Ельциным. Что волновало Владислава Григорьевича?

- Хотя у нас с Владиславом Григорьевичем отношения были довольно близкими и доверительными, он никогда мне не рассказывал о том, каким образом он получает абсолютно секретную информацию. Так, в первых числах марта 1992 года он мне сказал, что завтра мы должны быть в Сочи, но куда и зачем конкретно ехать он не сказал. Таким образом, на второй день мы оказались в «Бочаровом ручье» у Бориса Николаевича Ельцина. В тот день была встреча очень короткая, но мы договорились, что через день встретимся уже в Мюссере. Действительно, такая встреча состоялась. Владислав Григорьевич подробнейшим образом рассказал о том, что происходит в Абхазии во взаимоотношениях между Абхазией и Грузией, что продолжение этих процессов может привести к войне. Кроме того, он говорил о том, что разрушается советская система ПВО, в российских частях разворовываются оружие и боеприпасы. Без активного вмешательства России в это войны с Грузией не избежать. И что наступит время, когда придется все это восстанавливать. У меня создалось впечатление, да и у Владислава Григорьевича тоже, что нашего собеседника эти проблемы не очень волнуют, единственное, он сказал: «В случае чего мы вас не дадим в обиду, вы только о себе погромче заявите». Большую часть нашей беседы Ельцин говорил о Горбачёве, о том, что его не мешало бы арестовать. И как показали дальнейшие события, на первом этапе военных действий между Грузией и Абхазией он ничего не предпринимал по их прекращению.

- Как развивались дальнейшие события в этом направлении после начала войны? Как готовился проект итогового документа по урегулированию конфликта, кто принимал в нем участие?

- Началась война, Владислав Григорьевич решил воспользоваться обещаниями Ельцина об оказании помощи, даже ездил к нему в «Бочаров ручей», но не был принят. Люди старшего поколения помнят, что после начала боевых действий несколько раз назначались сроки проведения встреч между руководителями России, Абхазии и Грузии для урегулирования конфликта, но эти сроки тогда по непонятным нам причинам несколько раз переносились. Впоследствии мы выяснили, что после мартовских встреч Владислава Григорьевича и Ельцина у последнего в Дагомысе состоялась встреча с Шеварднадзе. Шеварднадзе на встрече попросил Ельцина дать ему возможность в течение недели навести, как он говорил, конституционный порядок в Абхазии, и чтобы Россия в этот процесс не вмешивалась. Ельцин дал согласие и, более того, публично заявил, что ни один российский солдат не будет участвовать в событиях в Абхазии. Но ход событий показал, что отпущенного Ельциным времени недостаточно. Прошла неделя, другая, а с «наведением порядка» ничего у них не получалось, поэтому тогдашний министр обороны Грузии Китовани несколько раз летал в Москву и просил дать ему еще отсрочку, но возглавляемое Владиславом Ардзинба сопротивление абхазского народа все крепчало и крепчало и приобретало организованный характер. И поэтому было решено провести 3 сентября 1992 года встречу руководителей в Москве. 2 сентября 1992 года, до встречи руководителей в МИДе РФ, над подготовленным российской стороной проектом итогового документа встречи работали представители России, Абхазии и Грузии. Российскую делегацию возглавлял кто-то из заместителей министров, не помню кто, но не Пастухов. А в нашу группу входили Юрий Воронов, Зураб Лабахуа, Игорь Ахба и я. Возможно, еще кто-то, не помню. Мы работали до двух часов ночи и внесли много изменений. Затем было решено встретиться утром в восемь часов и напечатать исправленный текст, но в восемь часов утра в МИДе тех, с кем мы работали, не оказалось, но как нам сказали, все они находятся в «Президент-отеле», где должна была состояться официальная встреча, и мы поехали туда. Там была абхазская делегация, она была очень большой. По указанию Владислава Григорьевича вместе с ним на официальную встречу пошли Юрий Воронов, Сергей Багапш, Альберт Тополян, Константин Озган. В российскую делегацию, возглавляемую Ельциным, входили руководители российских автономий. И к нашему удивлению, на обсуждение был представлен неизмененный проект. Владислав Григорьевич пытался как-то изменить этот текст, но поддержки не получил, он был поставлен в безвыходное положение. В один из перерывов я оказался за одним столиком с Владиславом Григорьевичем. Как мне помнится, с нами был и Георгий Колбая. Владислав Григорьевич сказал, что он понимает, что подписывать этот документ очень плохо и не подписать его – тоже. И в сердцах он бросил такую фразу: «Ты знаешь, о чем я сожалею? Я сожалею о том, почему я появился на белый свет». Я как мог старался убедить его, что этот документ – не конец борьбы, что надо выживать. После подписания Владислав Григорьевич сказал, что вечером мне надо встретиться с Секретарем Совета безопасности Российской Федерации Скоковым. Каким образом он получил информацию об этом, я опять не знал. Вечером на встрече Юрий Владимирович Скоков мне сказал, что в России очень много людей, которые с большим уважением относятся к Владиславу Григорьевичу, что он настоящий боец и лидер народа, и было бы неплохо, если такой лидер был бы у России. Об Ельцине он сказал, что этот человек беспринципный и принимает решения в зависимости от того, кто к нему раньше пришел. И в заключение он сказал, что по мере своих возможностей он будет помогать борьбе нашего народа, и в этом он будет не один, потому что ликвидация абхазской государственности противоречит геополитическим интересам России. В последующем, практически в течение всей войны, я постоянно встречался со Скоковым, и он оказывал нам большую помощь, о которой когда-нибудь я смогу рассказать.

Наверное, пора мне уже останавливаться, всего за один раз не расскажешь. Единственное, что мне хотелось в заключение сказать, это то, что во время войны Владислав Григорьевич был Верховным Главнокомандующим Вооруженными силами Абхазии не по должности, а, если так можно выразиться, по моральному праву. Он принимал непосредственное участие в планировании всех операций, совместно определял стратегию войны. Война шла с переменным успехом. На первом этапе нам было очень сложно, у некоторых появились упаднические, пораженческие настроения. Владислав Григорьевич все это выдержал и перенес в себе и, несмотря на это, привел наш народ к победе.

- Какие личные отношения были между вами и Владиславом Григорьевичем?

- Ну, и о наших личных с ним отношениях… Из того, что выше было сказано, можно сделать вывод, что в течение почти трех десятилетий мы были с ним в близких и доверительных отношениях. Но были и другие люди, которые сумели приблизиться к Владиславу Григорьевичу, которым я очень мешал. Примерно в 2001-2002 годах они убедили его, что я не поддерживаю проводимую им политику, и в течение двух этих лет произошло взаимное охлаждение. Указ Президента РА о моем освобождении за не подготовку к отопительному сезону свидетельствует о надуманности этого решения. После распада СССР и по сегодняшний день никто не занимался и не занимается этой работой. После моего ухода с работы им предпринимались меры по нашему сближению, но я отказался, потому что не хотел работать с теми, кто тогда пришел к власти. С моей точки зрения, эти люди мало интересовались проблемами нашего народа и государства. Посредникам я сказал, что я с удовольствием возобновлю с ним отношения после того, как он перестанет быть Президентом. Так и произошло. Мы с ним восстановили отношения, и, как мне кажется, мы оба пришли к выводу, что нас победили наушники и завистники. Все годы до его смерти мы очень часто встречались, и он неоднократно задавал мне вопрос: «А ты считаешь меня своим врагом?». Я сказал: «Нет». «Но я же тебя снял с работы?!». «Да, снял, но по сравнению с тем, что ты сделал для нашего народа и государства, это незначительная и незаметная мелочь». За несколько месяцев до его смерти мы отмечали его день рождения, тогда я сказал: «Владислав, бессмертных людей не бывает, кто-то уходит раньше, кто-то позже, ты болен, но ты счастливый человек, ты добился в жизни всего, к чему ты стремился. Стал выдающимся ученым и создал независимое Абхазское государство. Это является для тебя лучшим памятником, выше любого славословия и лизоблюдства».

И последнее. Наблюдая постоянно за Владиславом Григорьевичем в период его болезни, я видел, что он мужественно воспринимал то, что с ним происходило, и то, что в ближайшее время он уйдет из жизни. Подтверждением этому является его Завещание.

Владислав Ардзинба всю жизнь был Героем и ушел Героем!


Интервью взяла Марина ГУМБА


Возврат к списку